День вампира - Страница 26


К оглавлению

26

И водяной почтальон, потеряв форму, слился в сток раковины.

– Дед? – Молли подпрыгнула на месте и вопросительно посмотрела на Вандера Францевича. – Что ты собираешься делать? Ведь ты не откажешься от этой работы, правда?

– Сменится фаза луны, наваждение пройдет, Лев Михайлович очнется и обо всем вспомнит, – задумчиво ответил дед. – И он нас в покое не оставит, а бесконечно пользоваться способностями Егора мы не можем. Продавец в антикварной лавке сказал, что фигурки гоблинов продаются все хуже. Я не смог продать ни одной книги из своей библиотеки – каждая из них непростая и не захотела уходить в другие руки, как и фамильный клинок…

Вандер Францевич встал и, видимо, приняв решение, сказал:

– Собирай вещи. Тридцать первого августа мы уезжаем в МУН.

* * *

Прошло несколько дней, и, наконец-то, наступило тридцать первое августа, день отъезда.

Молли радовалась и волновалась одновременно – теперь у нее больше не будет ее прежней школы, теперь ее ждал первый курс МУНа, где вместе с обычной школьной программой она будет изучать науки нелюдей и множество неизвестных и новых предметов. Вместо привычного сбора учебников, стирки и утюжки осточертевшей школьной формы она собирала свои старые любимые вещи в сумку.

Впервые к первому сентября не нужно было бежать и покупать привычного букета астр – преподавателям МУНа не принято было дарить цветов, так как многие из них ими попросту питались, а дарить еду было как-то неприлично.

К вечеру дед начал носиться по квартире, укладывая вещи в чемодан. Он аккуратно упаковывал книги, а Молли пылесосила пол, поскольку приехать сюда они должны были уже только зимой, на каникулы, а квартиру надо было оставить в полном порядке.

Когда сумка была уже почти собрана, Молли обнаружила, что пропал полосатый свитер с капюшоном, под которым ей удобно было прятать свои «бензиновые» волосы.

– Как же я буду в МУНе, мне же нужен этот свитер, – ужаснулась Молли и бросилась перетряхивать свой шкаф.

Пока дед, распахнув дверь на лестницу, выбивал дверной коврик, на пороге традиционно и очень некстати появилась Нина Гавриловна, которая тут же просочилась в квартиру и принялась совать везде свой нос и давать деду ценные указания по поводу уборки.

– Мы вечером уезжаем, Нина Гавриловна, – в конце концов не выдержал дед. – Это не очень далеко, но мы будем навещать вас.

Новость выбила соседку из колеи.

– Как?!? Вы уезжаете, Вандер Францевич?! – запричитала она. – Да как же это… Да куда же вы поедете, в вашем возрасте? С вашим здоровьем?

Дед только вежливо отмахивался, не вдаваясь в объяснения.

«Знала бы она, сколько на самом деле лет моему деду, – улыбаясь про себя, подумала Молли. – Для него слово “возраст”, как слово “темнота” для нелюдя, такое же непонятное…»

Но Вандер Францевич стерпел все упоминания о своем преклонном возрасте, после чего вручил Нине Гавриловне комплект ключей.

– На тот случай, если в наше отсутствие прорвет трубу и мы затопим соседей, – объяснил он. – Я надеюсь, что, пока нас с Молли не будет, вы присмотрите за квартирой. Нужно будет проверять почтовый ящик и вытаскивать оттуда газеты. Ведь вы всегда помогали нашей семье, не так ли?

– Это верно, – чуть не прослезившись и шумно вздохнув, согласилась соседка. – Всегда, все годы, что я здесь живу, я помогала вам, как сейчас помню…

И она принялась подробно рассказывать, как она уважает и ценит Вандера Францевича. Молли, не слушая излияний соседки, продолжала копаться в шкафу. Ее раздражало, что Нина Гавриловна и дед так долго разговаривают, стоя в дверях ее комнаты, и она ждала, что дед найдет повод, чтобы выставить назойливую соседку за дверь.

Нина Гавриловна, закончив десятиминутную речь воспоминаний, отчаянно зевнула.

– Как клонит в сон, – пробормотала она. – Наверное, будет гроза, а это означает – перепад давления, а меня всегда клонит в сон в такие дни… А вас, Вандер Францевич?

И она снова зевнула во весь рот.

Но дед будто не услышал вопроса.

– Так, – спохватился он. – Молли, мне нужно пойти поймать такси. Побудь пока что с Ниной Гавриловной.

– Но зачем? Я и одна могу… – Молли слегка удивилась, потому что такси они собирались вызывать по телефону, да и сидеть с соседкой ей было совершенно не нужно, Молли ведь уже было тринадцать лет, а не пять.

Но Нина Гавриловна уже вошла в ее комнату и торжественно уселась в кресло, стоявшее у двери.

– Как жаль, что вы уезжаете, – вещала Нина Гавриловна. – Да еще в такую погоду. Из-за перепада давления так хочется спать, и голова кружится, и в ушах звенит, и в ногах гудит, и…

Дед, не дослушав, взял чемодан и сумку и вышел, а Молли, чтобы не вести заунывных разговоров с соседкой, в десятый уже раз принялась перебирать вещи в шкафу в поисках пропавшего свитера. Время от времени она поглядывала то в окно, то на продолжавшую вещание Нину Гавриловну, которая в ярких красках рассказывала страшные истории о своем давлении. Соседка достала из необъятного кармана своей кофты спицы и моток шерсти и принялась за вязание.

Гроза действительно собиралась – прозрачное вечернее небо стремительно темнело, а солнце заволокло мутной дымкой.

Из-за распахнутого окна не доносилось ни звука. Не шумели машины, не лаяли собаки, не слышно было привычных криков ребятишек. Это было странно – обычно в воскресенье вечером во дворе было шумно, а сейчас двор притих, будто затаился, и даже вездесущие воробьи замолкли, будто их кто-то выгнал.

26