День вампира - Страница 8

– Деда! – выпалила Молли. – Ты… Ты не представляешь, что сейчас было! Тот мальчик, который вчера со мной говорил во дворе, спас меня от собаки… Пес Анжелы бросился на меня… А он кинул в него мячом, и пес решил, что он кот, представляешь? – Молли весело рассмеялась. – Теперь ротвейлер Анжелы уже не страшный, он мяукает и мурлычет.

– Погоди, я не успеваю тебя понять… – нахмурился дед. – Ротвейлер на тебя кинулся? Какой ужас… А мальчик… какой мальчик?

– Ну, тот, что вчера познакомился со мной. Он что-то сделал с псом, и тот теперь мяукает и больше не нападает ни на кого!

– Их ротвейлер мяукает? – переспросил дед. – Не может быть такого… А что у тебя на колене повязано?

– Я бежала от собаки и упала! – захлебываясь, продолжала рассказывать Молли. – А тот мальчик перевязал мне колено своим платком… Он учится в Муне, ты не знаешь, где это?

Однако дед совершенно не разделял радостного оживления своей внучки.

Он молчал, уставившись на повязку на колене девочки, будто это был какой-то страшный ядовитый паук.

– Деда, ты чего? Да не болит уже колено, не переживай.

– Учится в муне… – пробормотал дед. – Вот оно что…

– Кстати, где у нас йод, на кухне? – И Молли, недоумевая, что же все-таки так расстроило ее деда, побрела на кухню. Она достала из аптечки йод, села на табуретку и принялась развязывать повязку, чтобы смазать йодом коленку.

Ткань повязки была с интересным рисунком – на черном фоне пестрели желтые, оранжевые, зеленые и красные рожи, страшно и свирепо скаля зубы. Повязка была обернута вокруг колена несколько раз, а узел был завязан довольно туго. Молли ловко развязала его и уже почти сняла повязку с ноги, но вдруг обнаружила, что точно такой же узел появился на ткани с другой стороны. Она развязала и его и дернула повязку, чтобы снять, но еще один узел уже появился сбоку, а повязка еще крепче обвилась вокруг колена.

Молли удивилась и принялась сдирать с ноги странную повязку, но каждый раз происходило одно и то же – стоило ей развязать один из узлов, как точно такой же появлялся с другой стороны. В конце концов, потеряв терпение, она взяла маникюрные ножницы и принялась ковырять ими странную ткань.

– Не надо так делать, поранишься, – остановил ее дед, входя на кухню.

– Деда, не могу развязать эту повязку, – пожаловалась Молли. – Развязываю узел – появляется другой. Распарываю ножницами – нитки склеиваются снова. Мистика какая-то…

– А колено болит?

– Нет, как будто и не падала. Все прошло, как только вошла в квартиру…

Дед с минуту, нахмурив брови, внимательно изучал пеструю тряпку.

– Я сделаю себе кофе, и не возражай мне… – сказал он наконец. – Я не могу без кофе, и не надо больше мне говорить про мой возраст. И вот что… Повязку не трогай. Ты ее так просто не развяжешь.

– А как же… А что же – мне всю жизнь теперь ходить с перевязанным коленом? – запинаясь от возмущения, воскликнула Молли.

Она была уверена, что этот кусок ткани мальчишка купил в каком-нибудь магазине под названием «Прикольные подарки» или что-то в этом роде. Она слышала не раз от девочек, что в таких местах продают авторучки, которые плюются в глаза, искусственные отрубленные пальцы, которые можно подложить в школьный портфель, и прочая ерунда, которая может напугать и смутить окружающих.

Она хотела было еще что-то сказать, но громкий вопль донесся с лестницы, и в их входную дверь кто-то забарабанил кулаками. Потом снова послышался вопль.

Вандер Францевич, поспешно прошаркав в прихожую, приоткрыл дверь.

На лестничной площадке, прислонившись к стене, стояла соседка Нина Гавриловна. Лицо ее было перекошенным и настолько бледным, что даже приобрело серый цвет, а обычно пышная прическа теперь напоминала рухнувшую пизанскую башню.

Увидав Вандера Францевича, она кинулась к нему и вцепилась ему в рукав.

– Помогите! – вопила она. – Ван… Фррр… нцевич, помогите! Какой ужас!

– Что произошло, Нина Гавриловна? – терпеливо спросил дед.

– Я сама не понимаю… Я вышла к почтовым ящикам за почтой, только достала газеты, и вдруг… за спиной что-то зашуршало…

– Продолжайте, – тихо произнес дед. – Что было дальше?

– Я даже уронила мои газеты, – причитала соседка, – а потом увидела какую-то тень… никогда не забуду этого ужаса, никогда…

Нина Гавриловна закрыла лицо руками и разрыдалась. Плечи ее тряслись.

– Я хотела убежать, но ноги будто приросли… Я закричала… Ох… – Нина Гавриловна схватилась за сердце.

– Молли, быстро принеси валидол, – скомандовал дед. – Настоящий валидол, – поправился он, – тот, что в помойном ведре.

Молли кинулась в квартиру, на кухню, а когда вернулась обратно, увидела, что соседка уже перестала рыдать и хвататься за сердце и теперь просто шмыгала носом, посматривая на деда и сморкаясь в передник.

– Моя почта… Газеты и квитанции… – всхлипывала соседка. – Валяются внизу. Я боюсь, боюсь спускаться к себе…

– Деда, что происходит? – в ужасе спросила Молли. – Кто там, на лестнице?

– У Нины Гавриловны солнечный удар, – быстро ответил дед. – Видимо, ей что-то померещилось. Надо бы проводить ее до квартиры.

Они вдвоем, осторожно поддерживая соседку под руки, спустились вниз. Квартира Нины Гариловны представляла собой нечто ужасное в понимании Молли – заставленная буфетами, шкафами и пропахшая старыми лекарствами. Повсюду в горах пыли лежали кружевные салфеточки, тряпочки, а на стенах в огромном количестве были развешаны расписные блюдечки и выцветшие календари с котятами.